Более 170 тысяч корейцев, проживающих в приграничных районах Дальнего Востока, в 1937 году были высланы в пустынные и необжитые районы Казахстана и Средней Азии. Одновременно с Дальним Востоком во всех городах центральной части России также началась кампания по выявлению, задержанию, арестам и депортации корейцев, проживавших или проходивших там учёбу.
Сергей ПАВЛЕНКО
Сейчас, вероятно, сложно представить, как можно целый народ выселить из мест проживания и отправить в неизвестность. Да, теперь мы уже знаем о переселении немцев, чеченцев, евреев. Но от этого процесс, который иначе, как геноцидом против собственного населения не назовешь, не становится менее страшным. Обоснованием государственных бесчинств стали несколько документов, среди которых совместное Постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) № 1428—326 «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края» от 21.08.1937 г., подписанное Сталиным и Молотовым. Согласно Решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 года: «В целях пресечения проникновения японского шпионажа в ДВК, провести следующие мероприятия:
1. Предложить Дальневосточному крайкому, крайисполкому и УНКВД Дальневосточного края выселить все корейское население пограничных районов ДВК: Посьетского, Молотовского, Гродековского, Ханкайского, Хорольского, Черниговского, Спасского, Шмаковского, Постышевского, Бикинского, Вяземского, Хабаровского, Суйфунского, Кировского, Калининского, Лазо, Свободненского, Благовещенского, Тамбовского, Михайловского, Архаринского, Сталинского и Блюхерово и переселить в Южно-Казахстанскую область в районы Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР.
2. К выселению приступить немедленно и закончить к 1-му января 1938 года.
3. Подлежащим переселению корейцам разрешить при переселении брать с собою имущество, хозяйственный инвентарь и живность.
4. Возместить переселяемым стоимость оставляемого ими движимого и недвижимого имущества и посевов.
6. НКВД принять меры против возможных эксцессов и беспорядков со стороны корейцев в связи с выселением».
Просто встретились
Мы встретились с Валентиной Павловной за столиком кафе, чтобы поговорить о депортации корейцев в далекие тридцатые годы прошлого века. Валентина Павловна кореянка, 76 лет от роду. Сама она не помнит ужасов переселения, родилась позже. Но в ее памяти глубоко отложились рассказы родителей, которым довелось в полной мере испытать «прелести» депортации и «своеобразных» способов решения национального вопроса. Мою собеседницу зовут совсем иначе, но она просила не называть своего настоящего имени. На всякий случай, из опасения, что вдруг кто-либо из власть предержащих решит «припомнить» откровения. Понятно, что страх и беспокойство за жизнь и здоровье близких за почти вековую историю гонений уже так «въелись в кожу» корейцев, что, вероятно, передаются на генном уровне.
«Мама всю жизнь его жалела, переживала. И страдала, что осталась одна на белом свете, и что никого у нее нет», - это Валентина Павловна начала пересказ воспоминаний свой мамы о пропавшем в 1937 году ее родном брате Никите Ивановиче. Мама, Анисия Ивановна, вместе с братом Никитой в начале века родились на Дальнем Востоке, в Благовещенском районе, селе Благословенное. Никита, по воспоминаниям, был очень способным и грамотным. Потому после окончания школы с золотой медалью, поступил в университет в Новосибирске. Выбор города был не случаен. До Москвы далеко, а до Новосибирска – рукой подать. Подумаешь, с Дальнего Востока неделю на поезде. После окончания университета Никита так и остался в Новосибирске. Стал занимать ответственные должности. К нему была прикреплена гос. машина. Черная. Со временем и Анисия Ивановна приехала к брату. У Никиты Ивановича к тому времени уже была семья – жена Любовь, дочь Онега. Жили хорошо, в большом доме.
«Когда Никиту Ивановича арестовали, то его жена была беременна вторым ребенком. Но после ареста дом сразу отобрали, а беременную жену с ребенком и маму выселили. Тогда и не узнали, кого Люба родила, как сложилась ее судьба. Сразу после выселения из дома, некоторое время мама (Анисия Ивановна) и Люба жили вместе, но потом поступило указание, что семью Никиты Ивановича необходимо выселить за черту города. Беременной Любе с ребенком, как жене репрессированного, пришлось уехать. Куда она уехала, жива она или нет, никто не знал», - вспоминала рассказ своей мамы Валентина Павловна. Анисия Ивановна, пока жила в Новосибирске у брата, училась в плановом техникуме. После ареста Никиты и выселения семьи из дома, ей пришлось вернуться к родителям на Дальний Восток, в Благовещенский район.
История
«Мама боялась узнавать о судьбе родного брата. Раньше все боялись. О пропавших родственниках интересовались единицы. Когда узнала, что Никита умер, мама «потерялась», смерь брата стала ее болью. Потому, вероятно, она и пыталась найти любые документы о его жизни. Мама неоднократно писала и делала запросы в КНБ, Верховный Суд, Прокуратуру и Военный трибунал, пытаясь выяснить, какова судьба Никиты Ивановича. И только после реабилитации в шестидесятых годах удалось получить архивные документы.
Из них стало ясно, что Никита Иванович «с 1931 года по 28 декабря 1937 года состоял членом ВКП (б), исключен за «связь с врагами народа». Осужден Постановлением от 23 октября 1938 года». В выданном нам свидетельстве о смерти в графе «причина смерти» записано «расстрелян», - делилась семейными воспоминаниями моя собеседница.
Это уже потом в 90-е годы прошлого века стали появляться в свободном доступе документы о том, что перед депортацией 1937 года органы НКВД провели масштабные репрессии: были почти поголовно уничтожены выдвинувшиеся в послереволюционные годы руководители ВКП(б), практически все корейцы-краскомы, была уничтожена вся корейская секция Коминтерна и арестовано большинство корейцев, имевших высшее образование. До принятия постановления о депортации в Дальневосточном Крае прошло несколько волн чисток и репрессий, охвативших все слои общества и властных структур, включая аппарат ВКП(б), Красную армию, органы НКВД, интеллигенцию и простых граждан.
После депортации
«Родители о переселении рассказывали мало и неохотно. Рассказывали, что, будучи на Дальнем Востоке к ним пришли какие-то уполномоченные и сказали, чтобы собирали вещи и на следующий день будут всех переселять. Говорили, что всем переселенцам будут компенсировать переезд, но ничего такого не было. Просто как скотину загнали в «скотские» вагоны, а из пожитков разрешили взять только то, что смогли в руках унести. Документы перед погрузкой забрали. Ехали больше месяца. По дороге люди в вагонах умирали, особенно старики и дети. Но хоронить никого не давали. На станциях просто выкидывали трупы в степь. Было и холодно, и голодно»,- рассказывала Валентина Павловна. Только представить этот маршрут «смерти» - становится страшно.
«Когда и куда привезли в Казахстан, точно не знаю. Это были или Кзылординская или Алматинская области. Но мама с папой рассказывали, что их выгрузили осенью, где-то в степи. Вокруг ни души, и лишь неподалеку были какие-то строения, наверное, места кочевий местных жителей. Пришлось рыть землянки, чтобы как-то обустроиться и хоть какую-то крышу над головой иметь. Выживали, кто как мог. Спасибо местным казахам. Они очень добрые и чем могли, помогали – продуктами, материалами. И все же, еды не хватало и, как рассказали родители, около трети прибывших первую зиму не выдержали, очень много умирали от голода и холода», - передавала воспоминания родителей собеседница.
Когда родителей Валентины Павловны, в числе прочих корейцев, депортировали в 1938 году в Казахстан, то им относительно повезло. Отец был грамотным, и его в том же 38 году взяли работать в ближайший колхоз. Видимо, это и помогло выжить. Он проработал в колхозе до 1942 года. А затем его взяли в Красную армию, но только не действующую, а Труд. армию – корейцев было запрещено призывать в действующие войска.
«Как рассказывал отец, в войну они просились, чтобы их отправили на фронт, в действующие части. Там хотя бы выдавали обмундирование и кормили. А вот как выживали в тылу, отец всегда вспоминал со слезами. И чумой болел, и несколько раз умирал. В труд армии он находился до 46 года. Мама тогда намучилась. К тому времени она была одна с тремя детьми, без образования и профессии. Родители, мои бабушка и дедушка уже к этому времени умерли. Я сама послевоенная и отец все время удивлялся, что я родилась, и что он сам остался живым. Потому и любил он меня и берег, как талисман», - рассказывала Валентина Павловна.
В Южном Казахстане Валентина Павловна вместе с родителями оказалась уже после 1956 года. Тогда корейцам разрешили переезжать с места на место, но только в пределах Средней Азии и Казахстана и только в поселки. В города для них въезд был закрыт. Переселённые корейцы имели статус административно высланных − они были ограничены в передвижении. И лишь потом, в шестидесятых, ограничения были сняты
Вместо эпилога
Детство Валентины Павловны прошло в Уштобе, Алматинской области. Ее отец работал старшим зоотехником, потом заместителем директора на птицеводческой фабрике. То есть, уже в шестидесятых семья была более или менее трудоустроена.
«Папу неоднократно посылали в Москву. Он же отучился в Темирязевской сельхоз академии. У него было множество государственных наград, грамот… Всякое в нашей жизни было – и плохое, и хорошее. Сейчас все, слава Богу, устроены. Дети получили высшее образование, внуки растут. Живем. Главное, чтобы здоровье было», - Валентина Павловна рассказывая, улыбается. Как при такой жизни сохранить столько оптимизма – непонятно. Ведь никуда не деть свидетельство о смерти родного дяди, где напоминанием о страшных событиях в графе о причинах кончины будет указано - «расстрелян».
