Как мы уже писали, в городском русском драматическом театре прошли премьерные показы трагедии «Гамлет» Уильяма Шекспира в постановке известного российского и казахстанского актера и режиссера Алексея ШЕМЕСА. Почему он взялся за вторую постановку в шымкентском театре, в чем ее особенности, кем ему больше нравится быть – актером или режиссером, почему он не раздражается, когда его называют Глебом? Об этом и многом другом Алексей Шемес рассказал в эксклюзивном интервью «Панораме Шымкента».
- Алексей, Вы уже второй раз ставите спектакль в Шымкенте. Что Вам здесь импонирует - дружеские отношения с директором театра Игорем Вербицким, атмосфера театра или что-то другое?
- И то, и другое. Плюс к тому здесь замечательные актеры. И вообще нравится теплая атмосфера Шымкента.
- То есть работа над первым проектом («Дядя Ваня» Чехова в 2018 году – Авт.) убедила Вас в том, что с нашим театром можно продолжить сотрудничество?
- Да. Я считаю, что у нас получился очень хороший спектакль. И это не только мое мнение. Когда в сентябре 2019 года мы поехали в Таганрог на международный театральный фестиваль «На родине Чехова», это подтвердилось очень серьезно. Потому что мы были «темной лошадкой». Туда приехали различные прославленные коллективы, обладатели «Золотой Маски» и других титулов. А тут какой-то театр из Шымкента. Но когда мы показали спектакль, нам хлопали, наверное, минут двадцать. Потом нас еще три дня отлавливали по городу, подходили люди на улицах, говорили, что наконец-то им показали настоящего Чехова. А уж они там, в Таганроге, каких только Чеховых не пересмотрели.
Сам по себе театр там удивительный, его история восходит к началу XIX века. Сам Чехов смотрел в нем спектакли на галерке, когда был еще гимназистом. Так что там все пропитано Чеховым. И каждый год туда привозят много спектаклей. И когда именно там мы услышали восторженные отзывы, это было для нас самой большой похвалой.
- «Дядя Ваня», потом «Пугачев. Рождение» по Сергею Есенину в алматинском театре «Жас Сахна», теперь «Гамлет». Выбор произведений для постановки был задуман заранее или это произошло спонтанно?
- Спонтанно. «Пугачев» мне был предложен - и я сделал. Не могу сказать, что я вынашивал идею «Гамлета». Мы с директором театра Игорем Вербицким искали классическую пьесу, которая была бы всем известна. Сначала я предложил Бунина. Но Игорь сказал, что вряд ли на него пойдут зрители – конечно, определенное их число Бунина знает, но их мало. Мы решили, что нам нужна пьеса, которую знают все и которая может привлечь зрителей в театр.
Перебрали очень много вариантов. Я обнаглел: говорю, давай «Гамлета». А потом сам думаю: зачем я это сказал?! Но спустя время Игорь позвонил и сказал: «А давай!». Тогда-то я и озадачился по-настоящему: это же «Гамлет», это же такая ответственность! Сидел, перечитывал, пересматривал кучу постановок – и ничего не нравилось. Смотрел видео в интернете, читал всяких критиков, шекспироведов. И опять ничего не цепляло, потому что у них свой взгляд на трагедию. Потом придумал в голове, как я это буду делать.
А когда приехал в Шымкент, понял, что так не получится. Потому что другие артисты, все другое. И пришлось сочинять все на месте, прямо с ходу. Конечно, было очень мало времени – всего месяц. Нам бы еще один – и мы, может быть, сделали бы гораздо лучший спектакль.
- В Вашем «Гамлете» дается небесспорная трактовка образа Горацио – это не верный друг Гамлета, а предатель.
- Спорьте. Кому-то это понравится, кому-то – нет. Понимаете, «Гамлета» же можно сделать разным. Я развил пару сюжетных линий, которые «вытащил» изнутри самого произведения и исследований о нем. Почему-то на них никто не обращает внимания и не видит. Сам Гамлет у меня – не высоколобый рефлектирующий интеллектуал, каким мы привыкли его видеть в исполнении Иннокентия Смоктуновского. Я его сделал более современным и более энергичным человеком.
Конечно же, надо учитывать некоторые нюансы. Есть определенные актеры. За месяц я не смогу сделать, допустим, из какого-нибудь высоколобого умника супергероя или наоборот. Мне надо было ориентироваться на актеров. И, отталкиваясь от них, уже сочинять свою историю.
Потом, мне кажется, эту пьесу надо осовременивать.Потому что мы не знаем точно, что писал Шекспир - опять же никто не знает, был ли это Шекспир. Оригинальной рукописи нет. Через 20 лет после смерти Шекспира собрали какие-то отдельные кусочки из воспоминаний актеров, которые когда-то играли роли в трагедии, того, что что-то слышали, где-то что-то написано. Из всего этого и сделали пьесу. То есть оригинальная ли эта штука или нет, я не знаю. Но там столько всего, что иногда мне казалось, что есть несколько достаточно глубоких линий повествования, и в то же время идут какие-то лишние ответвления.
Театр во времена Шекспира был легкий, как «Камеди Клаб» сегодня. Вдруг берут какой-то кусок и разыгрывают. Разыгрывают отдельные куски, которые вроде не относятся к основному сюжету. Но их играют. Мне пришлось такие куски просто рубить и резать. Иногда, к сожалению, по живому. Мне надо было вместить все в два с половиной часа зрелища. Конечно, можно играть и четыре с половиной часа, как это делают в Англии, от корки до корки. Но, думаю, наш зритель еще не готов сидеть в театре четыре с половиной часа.
- Как режиссер Вы тяготеетек классике?
- Да, это же интересно. Классика - это на все времена. Она умная, интересная, красиво написанная. Ее приятно ставить.
- А как актер Вы сами не хотели сыграть Гамлета?
- Конечно, каждый актер хотел бы этого. Но я уже вышел из этого возраста.
- А есть ли сейчас роль, которую Вы хотели бы сыграть?
- Нет. Какая будет - такая будет. Может, уже наигрался.
- То есть реализовали все грани актерского мастерства?
- Нет, скорее это переросло в режиссерские амбиции. Хочется идти дальше. Выходить играть самому уже не так интересно. Мне больше нравится быть режиссером.
- Причем Вы известны и как театральный, и как кинорежиссер. Что Вам ближе – театр или кино?
- Я всегда был ближе к кино, и оно мне очень интересно. Но фильмы - это очень дорогостоящая вещь. Сейчас у меня нет возможности снимать. Если она появится, с удовольствием воспользуюсь. При этом, чем больше я погружаюсь в театральную режиссуру, тем больше мне это нравится.
- А нет желания полностью уйти в эту сферу? Нет внутреннего конфликта между актерством и режиссерством?
- Одно другому не мешает. Правда, у меня была один раз ситуация, когда пришлось выбирать и отказаться от выгодной роли. Я должен был снимать кино, уже были все договоренности. И вот, по закону подлости, когда надо было уже выезжать на съемки, мне звонят и говорят: мы утвердили Вас на главную роль. Это целый год работы, 25 дней съемок в месяц. На самом деле это актерское счастье - можно было заработать кучу денег. Может, я совершил глупость, но я не мог подвести людей и отказался.
- Насколько Вы сейчас востребованы как актер?
- Постоянно где-то снимаюсь. Заканчивается один проект, потом продолжается или появляется новый. Последние мои работы – в российских сериалах «Горячая точка», «Старые кадры». В этом году весной буду сниматься в Казахстане в новом фильме Сатыбалды Нарымбетова.
- Ваш экранный образ в сериалах по большей части одного типажа.
- Да. Так как в основном, на 95 процентов, сериалы снимают про «ментов» или бандитов, то приходится их играть. Иногда, очень редко, предлагают более интеллектуальные роли. Но опять же там про войну. На самом деле, в кино - ты заложник своей фактуры. То есть хочешь сыграть Гамлета - а тебе дают играть Горацио.
- Сталкивались ли с противоречием в восприятии Вашего актерского экранного образа и амплуа режиссера, тяготеющего к философской проблематике?
- Скорее, больше сталкиваешься с противоречием другого рода. Люди говорят: играешь всяких суровых мужиков, а ты же, оказывается, нормальный человек, умеешь смеяться, разговаривать, шутить. Почему играешь злодеев?! Зритель часто ассоциирует актера с его персонажем.
- Но Вы уже вышли из штампа Глеба из «Перекрестка»?
- Для казахстанцев я, конечно, был и остаюсь Глебом. До сих пор, когда меня видят в Казахстане, сразу говорят: «Глеб». А в Шымкенте так это вообще было повсеместно. В такси, магазине, на улице – везде слышал: «О, Глеб!». Говорят хорошие слова, просят сфотографироваться. Негатива я ни разу не встречал.
Я нормально к этому отношусь. Понимаю, что у многих людей это связано с хорошими воспоминаниями о девяностых. Хотя, конечно, в годы, когда шел «Перекресток», ассоциирование меня Глебом доходило до невообразимых пределов. Помню, как отводил сына в садик, ему было года три. Захожу в детсад, а там мужчина с ребенком лет четырех, который смотрит на меня и говорит: «О, Глеб!». Я вышел и подумал: ну все, с этим «Перекрестком» я буду до конца дней своих Глебом. От этого никуда не денешься, если дети это впитывают едва ли не с молоком матери. Это был первый сериал, и мы останемся в памяти зрителей под именами своих героев.
- Эта роль стала Вашей визитной карточкой в кинематографе. Но все-таки Вы, наверное, хотели бы остаться в истории киноискусства не как Глеб?!
- Да. Вот я и работаю как режиссер. Но я не думаю о том, каким я останусь, меня не волнует пафосность. Просто хотелось бы сделать что-то важное. Чтобы мои работы заставляли зрителя задуматься. Чтобы после спектакля человек вышел и размышлял. Думаю, не надо давать ответы, а надо задавать вопросы. Пусть человек сам размышляет и ищет ответы. Возможно, кто-то задумается о своем существовании, что-то его тронет, что-то покажется близким…
- Есть ли уже сейчас планы на следующий спектакль в Шымкенте?
- Пока нет. Я вымотан и выжат как лимон. Видимо, надо сначала вздохнуть, потому что, если мы будем работать в таком же темпе, то у меня сил не хватит. Сделать за месяц «Гамлета» было неимоверно тяжело. Я практически не выходил из театра, работал здесь с утра до ночи. Приходил в съемную квартиру, тупо ел и отрубался. С утра поднимался, ехал сюда - и так с утра до ночи каждый день. Это адский каторжный труд. Но, тем не менее, если меня снова позовут в Шымкент, а такие разговоры через некоторое время возникнут, я, конечно, приеду.
- Фактически Вы становитесь шымкентским театральным режиссером...
– Да я с удовольствием! Мне это нравится, я хотел бы продолжить делать здесь спектакли.
От редакции. Интервью с Алексеем Шемесом было записано до того, как в Шымкенте приняли ограничительные меры. Идеи о театральных перспективах в нынешних реалиях пока отодвинуты на будущее. Но шымкентские поклонники высокого искуства надеются, что конец пандемии ознаменуется бурным развитием культуры и началом новых театральных премьер. До встречи, «Гамлет»!
Лаура КОПЖАСАРОВА
