В начале января, на восьмой день 2021 года пришла печальная новость, что скончался Нурсеит Алимбаевич ИБРАГИМОВ, мой Учитель...
В каждом городе есть личности, которые становятся знаковыми для горожан и такая честь выпадает далеко не каждому. Известных людей, чьи имена на слуху жителей города, всегда достаточно, но их в лицо, как правило, знают большей частью по газетам, теленовостям или постам в соцсетях. А добиться того, чтобы не зная имени, узнавали на улице и, тем более, восхищались! Такого удостаиваются лишь единицы, избранные, и мой Учитель был именно таким человеком.
Если мы, художники знали его как коллегу, то многие шымкентцы хорошо помнят Нурсеита Алимбаевича благодаря тому, что он многие годы рисовал их портреты, сидя прямо на улицах нашего города. Поверьте мне как художнику – не каждый из нашей братии так сможет. Причем даже особо одаренные из нас часто не способны вот так запросто поставить мольберт и, усадив напротив любого желающего, нарисовать его портрет. Тем более прямо на глазах у проходящих любопытных людей. Большинство художников просто не решаются на это, а если и сядут рисовать, то начинают теряться и не могут показать своего истинного мастерства. Это ведь не в горы уйти и там, в полном одиночестве, наслаждаться красотой природы и свободными мазками выкладывать на холст свое восхищение. А вот мой Учитель – Нурсеит Алимбаевич, умел рисовать людей на улице и делал это с особым удовольствием, чем приводил в восторг горожан.
А еще он умел прекрасно учить детей и студентов тому, чему был обучен сам – рисованию и живописи.
Когда в далеком 1974 году в Чимкенте (тогда название города писали именно так) открылось второе в республике художественное училище, Нурсеит Алимбаевич сразу же перешел туда преподавать, оставив стены Детской художественной школы, некогда бывшей настоящей гордостью нашего города. Сегодня уже мало кто помнит, что эта школа была первой в республике и открыл ее известный художник-орнаменталист Гани Иляев, чьим именем названа одна из улиц в центре Шымкента. Об открытии этого важного учебного заведения тогда было упомянуто даже в главной газете СССР, на страницах самой «Правды», в номере от 18 января 1968 года.
Но прежде, чем перейти к своим воспоминаниям об Учителе, об этом замечательном человеке с нелегкой судьбой, я бы хотел поблагодарить его дочь Жамилю, которая любезно предоставила мне биографию отца и некоторые факты из его жизни.
Нурсеит Алимбаевич родился 20 марта 1937 года в колхозе имени Сталина (ныне аул Сикым) в Сайрамском районе. Отца он не помнил, потому что рано осиротел. Два его старших брата, Туякбай и Туресеит, рожденные соответственно в 1918 и 1924 годах, вскоре ушли на фронт защищать Родину от немецко-фашистких захватчиков. Так они остались втроем – мать Бибисары, он и младшая сестра Хадиша. С началом войны настали тяжелые времена и семья, как и все другие аульчане, жила практически впроголодь, едва сводя концы с концами. Словом, его детство прошло в суровые годы, заставив рано повзрослеть.
В школу Нурсеит Алимбаевич пошел в 1944 году. Учителя, сразу заметив его любовь к рисованию, старались развить в нем это увлечение. Иногда им даже удавалось достать для ученика цветные карандаши, что в те годы были большой редкостью. В благодарность мальчик принимал активное участие в жизни школы, рисовал стенгазету «Кірпі» (Ежик – каз.) и шаржи на своих товарищей. Однажды классный руководитель даже поручил ему нарисовать портрет самого И.В. Сталина, который был напечатан на обложке журнала «Огонек», с чем он блестяще справился. А еще Нурсеит Алимбаевичу запомнилось, что даже в те трудные годы в стране продолжали активно бороться с безграмотностью и взрослым выдавали толстые карандаши и тетради, которые затем оказывались в его руках.
Но однажды, абсолютно здоровому мальчику судьба нанесла страшный удар. В 1947 году за попытку утаить две пригоршни пшеницы на колхозном току, чтобы семья могла приготовить себе ужин, сторож пришел в бешенство и сильно ударил десятилетнего Нурсеита в грудь. Видимо, у моего Учителя уже тогда была настолько открытая душа и он широко раскрыв глаза смотрел на этот мир, что оказался совсем к этому не готов. Он не сумел ни увернуться, ни сгруппироваться, ни выставить руки вперед, чтобы хоть как-то защититься. В итоге мальчик упал и с трудом поднялся, а домой смог добраться едва передвигая ноги...
Спустя годы НурсеитАлимбаевич вспоминал, что в те тяжелые годы основной едой семьи, да и всех аульчан, была «атала» – молотые в ручной мельнице зерна пшеницы, которые затем разбавляли в кипятке. Получалась жидкая кашица. Лично мне не довелось попробовать это блюдо, но я был наслышан о нем от своих родителей, которые были немного старше моего Учителя.
От полученного удара Нурсеит Алимбаевич долго не мог оправиться. Грудь постоянно болела и в итоге развилась в болезнь позвоночника, перешедшая в туберкулез костей. На его счастье и радость семьи, благодаря старшему брату Туресеиту, вернувшегося из войны живым, который неустанно возил мальчика от одного врача к другому в районе, а затем и в городе, пока в 1950 году Нурсеита не определили в Сайрамскую костно-туберкулезную больницу, что функционирует и по сей день. Здесь его не только вылечили, хотя он все равно на всю жизнь остался инвалидом, с недоразвитым позвоночником, но и помогли закончить школу. Да, в советское время особое внимание уделялось обучению детей и автор этих строк, в начале 1970-х попав в больницу лишь на неделю, был тем не менее вынужден учить уроки согласно школьной программе, чтобы не отстать от программы. Помню, уроки проверяла учительница специально для этого назначенная, благо ею оказалась наша же соседка по подъезду, которая отнеслась ко мне с симпатией и не была слишком строга...
Рассказывая о проведенных в больнице годах, Нурсеит Алимбаевич с особой теплотой вспоминал свою русскую учительницу, которая не просто занималась с ним, а отнеслась как к собственному ребенку. Покупала ему цветные карандаши, акварельные краски, альбомы и часто приносила с собой разные лакомства. Жалко лишь, что имя этой благородной женщины Жамиля не записала в свое время. Однажды учительница подарила Нурсеиту знаменитую книгу Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке», прочтя которую он понял, что тоже сможет победить свою болезнь. Он много раз перечитал эту документальную повесть и каждый раз плакал, но вместе с тем в нем все больше крепла вера в собственное исцеление.
Находясь годами на стационарном лечении в больнице Нурсеит Алимбаевич не тратил зря время, а полностью отдался своему главному увлечению – рисованию. Рисовал все, что приходило в голову или видел перед собой. Природу, животных, предметы, больных и посетителей, врачей и санитарок, окруживших его заботой. И судьба была благосклонна к нему – в 1959 году, уже 19-летним юношей, он наконец вышел из больницы, победив болезнь, хотя и с навсегда искривленным позвоночником.
А дальше Учителя ждала целая полоса из множества удач, которые следовали одна за другой. Он поработал в артели «Красный маяк», где рисовал плакаты и рекламные щиты. Затем устроился в Областной казахско-русский драматический театр, где с чистого листа, без театрального опыта, оформил как художник-постановщик такие известные спектакли как «Еңлік-Кебек» М. Ауезова и «Власть тьмы» Льва Толстого. Часто ему приходилось работать по наитию, много экспериментировать, но результат получился впечатляющим – публика приняла эти постановки, а он получил бесценный опыт. Вскоре судьба его свела с такими маститыми художниками как Гани Иляев, Григорий Пономаренко, Мажит Бараисов, Мейрманов, Николай Галичин, часть из которых оставила яркий след не только в культурной жизни нашей области, но и республики. С особой теплотой мой Учитель вспоминал Григория Понамаренко, участника Великой Отечественной войны. Он брал с собой молодого Нурсеита на этюды, делился с ним красками, своими знаниями в области изобразительного искусства, но, самое главное, разбудил в нем желание учиться. Более того, ветеран войны не пожалел своего времени и помог ему подготовиться к сдаче вступительных экзаменов в Алма-Атинское художественное училище. В 1964 году Нурсеит Алимбаевич блестяще сдал все экзамены и был зачислен в Алма-Атинское художественное училище, где его новыми наставниками, стали такие известные живописцы как Абрам Маркович Черкасский и Аубакир Исмаилов. Примечательно, что с ним в те годы вместе учились такие известные сегодня казахстанские художники как Амандос Аканаев, Нэлли Бубэ и Каирбай Закиров. Последний, узнав о кончине Нурсеита Алимбаевича, выразил свои соболезнования в одной из соцсетей следующими словами:
«Пускай душа нашего друга Нурсеит-ага попадет в рай. Мы, Амандос, Камиль, Нэлли, Батима, Болат Досжанов вместе поступили в училище... Он был необычайно одаренным от природы, особым человеком! Нурсеит, Амандос и я учились в одной группе, даже жили втроем в одной комнате. Он очень любил жизнь и у него была идеально чистая, без соринка душа. Приносим соболезнования его семье, детям, внукам, близким. Амандос Аканаев, Нэлли Бубэ, Каирбай Закиров».
Позже он дописал, что сильно сожалеет о том, что в свои редкие приезды в Шымкент ему так и не довелось повидаться с ним и, что они с Амандосом больше часа разговаривали и вспоминали Нурсеит ага. Особенно те светлые моменты, которые были связаны с ним в их студенческие годы.
Правда, в отличие от своих более именитых учителей и сокурсников, мой Учитель не сумел добиться в своем творчестве ни большого успеха, ни как-то иначе прославиться и не оставил картин, вошедших в золотой фонд казахстанского изобразительного искусства. На первый взгляд это может показаться несколько странным, но на самом деле ничего необычного в этом нет. Дело в том, что Нурсеит Алимбаевич знал цену себе, своему таланту и не стремился достичь успеха любой ценой, хотя мастерство его позволяло в поиграться разные «измы» и новоявленные модные течения, которые сменяют друг друга раньше, чем люди успевают выучить их названия. Он нашел свое призвание почти сразу же в более благородном деле – в передаче бесценных знаний подрастающему поколению. Выйдя же на пенсию Нурсеит Алимбаевич нашел еще один способ предворения в жизнь своего художественного дара – он решил дарить радость случайным прохожим, пришедшим погулять в парке «Кең-баба» и «Мир фантазии».
Нурсеит Алимбаевич был на редкость скромным человеком, а его визитной карточкой была незабываемая улыбка, отеческое тепло, что исходило от него при каждой встрече. Каждый, кто не знал его лично, при первой же встрече быстро и легко находил с ним общий язык, при этом для этого не нужно было строить из себя эдакого знатока и ценителя искусств. В такие моменты со стороны могло даже показаться, что встретились два давних приятеля. А вот после знакомства, люди искренне начинали считать его чуть ли не своим старшим братом или как минимум дальним родственником. Вот таким необычным обаянием обладал мой Учитель. Скажу честно, вот сижу и пишу, а на самом деле просто не хватает слов описать удивительную харизму Нурсеита Алимбаевича. Эта его черта навсегда останется для меня загадкой и пишу я об этом отнюдь не для красного словца. Ведь не секрет, что среди нас, художников, впрочем как и среди представителей других видов искусства, довольно широко распространены некоторые специфические, нелицеприятные черты и многие из нас, при случае, могут с удовольствием посудачить о своих коллегах, а есть и такие, кто даже на дух не переносят друг друга. Так вот, о моем Учителе думаю, никто не сможет сказать ничего плохого. И не потому, что он ушел навсегда, а потому что не смогут припомнить ничего неприятного, что говорило бы об его человеческих слабостях. Во всяком случае лично я не могу ничего такого припомнить и никто из знакомых мне художников ни разу не бросил в адрес его дурного слова – это факт. Наоборот, одно лишь упоминание его имени вызывало у всех улыбку, как-то сразу расслабляло и располагало к дальнейшей беседе. Таким был мой Учитель.
Но не подумайте, что Нурсеит Алимбаевич всю свою жизнь лишь учительствовал. Многие не знают, что он способствовал поимке нескольких преступников, чем защитил нас от возможной опасности. Нет, он не гонялся за отщепенцами, чтобы скрутить и не заступился за обиженного в темном переулке, вовсе не так. Просто к нему часто обращались из уголовного розыска и приглашали на встречи с потерпевшими, по описаниям которых Нурсеит Алимбаевич рисовал портреты совершивших преступление. В итоге, благодаря его умению лишь по обрывкам фраз уловить наиболее характерные черты злодея и набросать его образ, были пойманы несколько особо опасных отщепенцев и раскрыты совершенные ими преступления.
Надо отметить, что примерно за тем же к нему обращались и некоторые руководители города, отвечающие за культуру, но уже совсем с другой целью. Так, во время посещения Шымкента известными поэтами и писателями, Нурсеит Алимбаевича приглашали на творческие встречи с ними, где он прямо на глазах создавал быстрые и точно схваченные портреты гостей, чем приводил их в полный восторг...
А теперь хочется сказать несколько слов о моем знакомстве с Учителем.
Впервые Нурсеита Алимбаевича я увидел в седьмом классе, в 1973 году, осенью, когда меня зачислили в Детскую художественную школу. Правда, он тогда не вел ни один из предметов в нашей группе, но, как и все, я каждый раз почтительно здоровался с ним, как и с другими учителями. А вот встретиться с ним в одном классе довелось уже при весьма непривычных обстоятельствах – во время вступительных экзаменов в Чимкентское художественное училище спустя два года. Он принимал экзамены у нас, абитурентов, по рисунку и живописи. Как положено экзаменатору, Нурсеит Алимбаевич ничего не говорил, а лишь зорко следил за тем, чтобы все сидели тихо, не мешали работать соседям и тем более, не помогали друг другу. Хорошо помню, что нам поставили натюрморт с темно-синим, практически ультрамаринового цвета кувшином, который неожиданно для меня самого получился очень удачным. И вот, в какой-то момент он с непроницаемо-суровым лицом пошел совершать свой очередной молчаливый обход и проходя мимо моего мольберта неожиданно для меня, одним быстрым движением указки быстро обвел мой кувшин и только глазами дал понять, чтобы я больше его не трогал... А спустя неделю мне посчастливилось прочитать свою фамилию в списке тех, чьи фамилии были напечатаны на листке с зачисленными в ЧХУ – Ура!
Когда мне прислали по Whatsapp сообщение о кончине Нурсеита Алимбаевича, я, оглушенный этой новостью, не сразу пришел в себя. Дело, которым был занят, осталось в стороне. Постепенно в памяти стали всплывать наши встречи с ним. Оказывается их было не так уж и много. Как правило, большей частью они были мимолетными. В последние год-два лишь пару раз наши дороги пересеклись в Центральном парке, где собираются поиграть в шахматы аксакалы города. К этому времени у него уже ухудшилось зрение из-за катаракты, но это, к счастью, никоим образом не отразилось на его неугасаемом оптимизме. Беседовав немного мы расходились по своим делам. Так уж сложилось, что я крайне редко бываю на выставках других художников (зачастую меня просто забывают пригласить из-за того, что редко показываюсь на людях и, соответсвенно, во всем виноват я сам), поэтому и виделись с Учителем в общественных местах крайне редко.
И тут, перебирая в голове свои общения с Учителем я неожиданно поймал себя на мысли, что он-то, оказывается, никогда не давал мне уроков! Хотя я именно как всегда относился к нему, как педагогу. Одним словом мой Учитель всегда учил других, но, к счастью, и меня научил многому. Ведь обучение учеников заключается не только в том, чтобы показать им как класть штрихи и смешивать краски, а можно дать не меньше своим поведением, существованием... Вовсе не случайно при встречах с ним я всегда ощущал его незримую отеческую заботу, которую впервые почувствовал будучи еще абитурентом. Мне никогда не забыть тот мимолетный, но столь многозначительном взгляд Нурсеита Алимбаевича, во время вступительного экзамена, хотя именно тогда на его лице как раз и не было привычной, отеческой улыбки.
Жамиля, дочь Нурсеита Алимбаевича, когда я впервые позвонил ей и выразил свои соболезнования, поделилась своей одной замечательной идеей, которую, думаю, многие из нас с радостью поддержат. Учитывая, что он запомнился многим шымкентцам именно как художник рисующий портреты на улицах нашего города, то можно было бы установить его бронзовую скульптуру на Арбате. Открытие этого Арбата, по ее словам, было его давным и заветным желанием, с которым он прожил многие годы. Нурсеит ага мечтал, чтобы там всегда сидели художники и приобщали людей к искусству, особенно детей. Когда-то у него был даже друг, художник-единомышленник Климентий Шин, но тот эмигрировал в Россию, оставив его наедине с этой идеей. Так вот, известно, что во многих городах мира существуют памятники, которые были установлены в честь простых людей, рядовых горожан. Личностей, которые каком-то историческом отрезке сумели стать своеобразной достопримечательностью города, знаковыми для горожан, хотя они не были гениями. Просто они, благодаря своим каким-то качествам начинали со временем ассоциироваться в народе с родным городом, становясь как бы неотьемлимой его частью. И когда такие личности уходили в мир иной, то его потеря становилось горем не одной семьи, а многих жителей, в сердцах которых он поселился навсегда. Нурсеит Алимбаевич был именно из их числа и как никто другой достоин того, чтобы память о нем надолго сохранилась в Шымкенте. Увековечив его в бронзе, городские власти не только увековечат память о прекрасном человеке, чем оживят наш Арбат не очередным вымышленним объектом, а образом реально жившего человека, гражданином, сделавшего много полезного для общества.
Можно изобразить его в виде художника сидящего за мольбертом. Причем обязательно в берете, без которого Нурсеит Алимбаевич, как и все классические художники прошлого, никогда не выходил на улицу. Рядом с ним нужно оставить стульчик, на который может присесть любой желающий и сфотографироваться на память с Ним. Причем такой памятник будет смотрется выигрышно. Так, если ему никто «не позирует», он будет сидеть один и увлеченно рисовать сам Арбат. Ну и само собой разумеется, что на лице бронзового художника должна играть легкая улыбка. Улыбка человека, сумевшего в детстве победить невероятно тяжелую болезнь и, прожив долгую жизнь, оставить яркий след в истории родного города, нашего Шымкента.
К слову, точно также можно было увековечить память о нашем хорошо известном в прошлом земляке – дорожном постовом дяде Сереже. Этого милиционера, с закрученными усами как у Чапаева, еще помнят старожилы города. Если бы спросили у меня, я бы посоветовал установить его бронзовую фигуру прямо посреди пересечения улицы Казыбек бия и проспекта Тауке-хана (бывших улиц Советская и Коммунистическая), где и находился его пост. Что касается безопасности движения, то объезжали же его, дядю Сережу, при жизни во время несения им службы, так и сегодня смогут объехать без проблем...
Ералы ОСПАНҰЛЫ, художник
